черная орхидея

Днем и ночью, начиная с утра Нового года, когда он берет палочки для еды и садится завтракать, и заканчивая вечером уходящего года, когда он платит свои долги, самурай должен помнить о том, что он должен умереть. Это его главное дело.
Юдзан Дайдодзи, из трактата "Напутствие вступающему на путь воина"

Окинава 22-е июня 1945-го года.

Полковника Исао Ониши никто не мог бы упрекнуть в излишней робости или малодушии, но он всеми силами избегал встречаться взглядом со стоящей перед ним женщиной. Он долго не мог собраться с духом, и когда, наконец, заговорил, голос его звучал неуверенно, словно он извинялся за то, в чем не был виноват.
-Вы знаете, Мэй, как тяжело наше положение,- сказал полковник, - Американцы разбили регулярные войска 32-ой императорской армии. Линия Сури, которую мы считали неприступной - прорвана. Они захватили оба наших аэродрома, в Ионтан и Кадена. Они перебрасывают на Окинаву все больше и больше солдат, танков, амуниции. Мы же лишены всякой поддержки.
В последние дни, с юга постоянно доносились отзвуки выстрелов и взрывов, создающие постоянный фон, который со временем перестаешь замечать. Сейчас же, наступила непривычная тишина, добавляющая драматизма словам полковника.
-Я понимаю, Исао-сан, - отозвалась сестра Мэй Ямашита.
Она только что помогала при операции и ее белый халат был забрызган кровью, вид которой еще больше смущал полковника Исао.
-Генерал Ушидзима и начальник его штаба сегодня утром совершили ритуальное самоубийство. Тем самым, они негласно объявили, что Окинава обречена.
-Они поступили, как настоящие самураи. Но почему вы рассказываете мне об этом, полковник? - спросила Мэй, - Если не возражаете, я вернусь к работе, у нас много раненых…
-Вы должны понимать, что мы не можем эвакуировать ни раненых, ни медицинский персонал с острова. Если американцы начнут наступление, они окажутся здесь в течении часа.
-Что вы собираетесь предпринять, Исао-сан?
-Я соберу всех людей, которые способны держать оружие. Мы атакуем врага на перешейке Ишикава.
Мэй покачала головой.
-Здесь слишком много тяжелораненых. Они не смогут сражаться.
-Поэтому я и вызвал вас, сестра Мэй. Раненые солдаты не должны попасть в руки врага.
-Вы хотите сказать…?
-Да.
-Я сделаю все, что нужно, - тихо сказала Мэй.
-И еще… Я хотел попросить вас…
-Да, Исао-сан?
-Позаботьтесь о моей внучке, Хироки. Моя душа не будет знать покоя даже после смерти, если я не буду уверен, что с ней все в порядке.
-Я понимаю вас, Исао-сан.
-Это все, - со вздохом сказал полковник, - Вы можете идти.
Когда женщина вышла из палатки, на глаза полковника Исао навернулись слезы. Он поспешно стер их, когда полотнище палатки отдернул один из офицеров.
-Все готовы, Исао-сан, - доложил молодой лейтенант, рука которого лежала на перевязи, - Ждем только вашего приказа.
Офицеру показалось, что полковник, с честью прошедший через все ужасы войны, разом постарел на десять лет.
-С вами все в порядке, полковник?
-Все… все нормально, - ответил Исао, - Мы выступаем через час. Это будет последняя битва. Приготовьтесь к смерти за императора, да живет он десять тысяч лет.
-Да живет божественный десять тысяч лет! - откликнулся офицер.

***

Оживление, царившее в небольшом полевом госпитале, надежно укрытом в джунглях Окинавы, сменилось затишьем. Полковник Исао собрал всех легкораненых солдат, кто мог хоть как-то передвигаться и держать оружие, и увел отряд на юг, к перешейку Ишикава. Все хирурги, санитары, все мужчины, ушли с ним. Здесь остались только четыре девушки-медсестры и Мэй, старшая сестра.
Девушки собрались в просторной штабной палатке, которая больше не понадобится полковнику Исао, и, тихо переговариваясь, ждали прихода сестры Мэй.
Полковник Исао многого не знал о старшей сестре госпиталя. Собственно, у него не было ни причин, ни желания интересоваться прошлым этой невысокой сорокалетней женщины, скромной и вежливой, но не слишком общительной, замкнутой в себе. Полковник знал только то, что сестра Мэй отлично справляется со своими обязанностями и способна дать фору многим из молодых, неопытных хирургов.
Лишь очень немногие люди, находящиеся сейчас вдали от Окинавы, могли бы рассказать правду о прошлом Мэй, если бы не были связаны обетом молчания.


Черная орхидея

	Днем и ночью, начиная с утра Нового года, когда он берет палочки для еды и садится завтракать, и заканчивая вечером уходящего года, когда он платит свои долги, самурай должен помнить о том, что он должен умереть. Это его главное дело. Юдзан Дайдодзи, из трактата "Напутствие вступающему на путь воина" Окинава 22-е июня 1945-го года. Полковника Исао Ониши никто не мог бы упрекнуть в излишней робости или малодушии, но он всеми силами избегал встречаться взглядом со стоящей перед ним женщиной. Он долго не мог собраться с духом, и когда, наконец, заговорил, голос его звучал неуверенно, словно он извинялся за то, в чем не был виноват. -Вы знаете, Мэй, как тяжело наше положение,- сказал полковник, - Американцы разбили регулярные войска 32-ой императорской армии. Линия Сури, которую мы считали неприступной - прорвана. Они захватили оба наших аэродрома, в Ионтан и Кадена. Они перебрасывают на Окинаву все больше и больше солдат, танков, амуниции. Мы же лишены всякой поддержки. В последние дни, с юга постоянно доносились отзвуки выстрелов и взрывов, создающие постоянный фон, который со временем перестаешь замечать. Сейчас же, наступила непривычная тишина, добавляющая драматизма словам полковника. -Я понимаю, Исао-сан, - отозвалась сестра Мэй Ямашита. Она только что помогала при операции и ее белый халат был забрызган кровью, вид которой еще больше смущал полковника Исао. -Генерал Ушидзима и начальник его штаба сегодня утром совершили ритуальное самоубийство. Тем самым, они негласно объявили, что Окинава обречена. -Они поступили, как настоящие самураи. Но почему вы рассказываете мне об этом, полковник? - спросила Мэй, - Если не возражаете, я вернусь к работе, у нас много раненых… -Вы должны понимать, что мы не можем эвакуировать ни раненых, ни медицинский персонал с острова. Если американцы начнут наступление, они окажутся здесь в течении часа. -Что вы собираетесь предпринять, Исао-сан? -Я соберу всех людей, которые способны держать оружие. Мы атакуем врага на перешейке Ишикава. Мэй покачала головой. -Здесь слишком много тяжелораненых. Они не смогут сражаться. -Поэтому я и вызвал вас, сестра Мэй. Раненые солдаты не должны попасть в руки врага. -Вы хотите сказать…? -Да. -Я сделаю все, что нужно, - тихо сказала Мэй. -И еще… Я хотел попросить вас… -Да, Исао-сан? -Позаботьтесь о моей внучке, Хироки. Моя душа не будет знать покоя даже после смерти, если я не буду уверен, что с ней все в порядке. -Я понимаю вас, Исао-сан. -Это все, - со вздохом сказал полковник, - Вы можете идти. Когда женщина вышла из палатки, на глаза полковника Исао навернулись слезы. Он поспешно стер их, когда полотнище палатки отдернул один из офицеров. -Все готовы, Исао-сан, - доложил молодой лейтенант, рука которого лежала на перевязи, - Ждем только вашего приказа. Офицеру показалось, что полковник, с честью прошедший через все ужасы войны, разом постарел на десять лет. -С вами все в порядке, полковник? -Все… все нормально, - ответил Исао, - Мы выступаем через час. Это будет последняя битва. Приготовьтесь к смерти за императора, да живет он десять тысяч лет. -Да живет божественный десять тысяч лет! - откликнулся офицер. *** Оживление, царившее в небольшом полевом госпитале, надежно укрытом в джунглях Окинавы, сменилось затишьем. Полковник Исао собрал всех легкораненых солдат, кто мог хоть как-то передвигаться и держать оружие, и увел отряд на юг, к перешейку Ишикава. Все хирурги, санитары, все мужчины, ушли с ним. Здесь остались только четыре девушки-медсестры и Мэй, старшая сестра. Девушки собрались в просторной штабной палатке, которая больше не понадобится полковнику Исао, и, тихо переговариваясь, ждали прихода сестры Мэй. Полковник Исао многого не знал о старшей сестре госпиталя. Собственно, у него не было ни причин, ни желания интересоваться прошлым этой невысокой сорокалетней женщины, скромной и вежливой, но не слишком общительной, замкнутой в себе. Полковник знал только то, что сестра Мэй отлично справляется со своими обязанностями и способна дать фору многим из молодых, неопытных хирургов. Лишь очень немногие люди, находящиеся сейчас вдали от Окинавы, могли бы рассказать правду о прошлом Мэй, если бы не были связаны обетом молчания.
		скачать рассказ целиком